После Второй мировой войны часть европейских стран попала под сильное политическое влияние СССР — из них сформировался восточный блок. С конца 1940-х до конца 1980-х в них действовали однопартийные авторитарные и просоветские режимы. С переориентацией на социализм усилился контроль над общественной, культурной и частной жизнью. Правящие компартии Венгрии, Чехословакии, Польши, ГДР, Болгарии и Румынии находились под сильным советским давлением. Они уничтожали любую оппозицию и реагировали на гражданское неповиновение арестами и ужесточением законов.
Улицы в городах стран восточного блока были пространством нормализованной социалистической повседневности, официоза, пропаганды и контроля силовых структур. С другой стороны, иногда они же покрывались знаками протеста против политического давления, оккупации и идеологии. Протестное граффити и другие формы визуального уличного сопротивления распространялись по городам каждый раз, когда люди объединялись в борьбе за свою свободу. Они помогали выстраивать солидарность, делиться информацией, декларировать требования и смеяться над режимом.
Венгрия
В октябре 1956 года в Будапеште вспыхнула Венгерская революция. Первыми стали протестовать студент:ки, недовольные экономическим упадком, советским влиянием и репрессиями. Вскоре восстание стало массовым, его участни:цы требовали реформ и смены власти, оказывали вооруженное сопротивление силовикам и захватывали государственные объекты. Когда в Будапешт для подавления революции была введена советская армия, начались две недели ожесточенных боев с оккупант:ами. В результате погибли около трех тысяч граждан:ок Венгрии и более 600 советских солдат. покинули страну [1]. Власти отправили в тюрьму 22 тысячи оставшихся повстанцев и казнили как минимум 229 человек [2].
Помимо борьбы с советскими солдат:ами на улицах Будапешта, протестующие вели и борьбу символическую — с визуальным языком социализма и его тотальным присутствием в публичном пространстве. Среди 16 требований студент:ок, продекламированных по радио перед первыми протестами, запланированными на 23 октября, были в том числе снос памятника Сталину как символа «тирании и политического гнета», воздвижение вместо него мемориала в честь геро:ев и мучени:ков и замена просоветского герба с молотом и колосом на старый венгерский [3]. Уже на следующий день протестующие сами стали выполнять эти требования. Они сбили коммунистические символы с многих общественных зданий, снесли памятник Сталину, оставив от него на постаменте одни лишь сапоги, и вырезали советизированный герб из полотнищ флагов. «Когда кто-то развернул огромный флаг с вырезанным посередине ненавистным символом серпа и молота, кто-то запел национальный гимн, а за ним зазвучали революционные песни времен освободительной борьбы, <…> и этот флаг с дыркой вдруг стал символом народа» [4], — вспоминал протест 23 октября Шандор Сегеди.
После введения на территорию Венгрии советских войск в ночь с 23 на 24 октября на фасадах, витринах, баррикадах, руинах монументов, трамваях и даже танках стали появляться надписи с требованием: «Русские — домой». Их писали как на венгерском (RUSZIK HAZA), так и на родном для солдат русском. По венгерским городам также массово распространялись плакаты и листовки: призывы прекратить огонь и не препятствовать венгерской независимости, требования революционеро:к, новости и слова поддержки сограждан:кам [5].
* Румынская революция — одна из европейских антисоветских революций 1989 года. В Румынии митинги переросли в вооруженное противостояние повстанцев и армии. По оценкам исследователь:ниц, число жертв Румынской революции — более 1200 человек.
Чехословакия
В начале 1968 года в Чехословакии начался период демократических реформ, закрепившийся под названием Пражская весна. Они сильно ослабили контроль над СМИ и политическими организациями, дали свободу общественным собраниям и демонстрациям, взяли курс на многопартийность и либерализацию экономики. Но 21 августа на территорию независимой Чехословакии вошли советские войска, а также солдат:ы из Польши, Венгрии и Болгарии. Границу пересекли около 500 тысяч солдат и 6300 танков [6]. Большая часть страны, включая Прагу, оказалась под контролем оккупационных войск всего через девять часов после вторжения. Житель:ницы Чехословакии отвечали на ввод войск массовыми мирными демонстрациями, независимыми радиотрансляциями, газетами, листовками и протестными граффити на улицах.
«Город встречал листовками и лозунгами, написанными мелом или кистью, на чешском и на русском языке, на мостовых, на стенах и в любом свободном месте. <...> Лозунги писали и на танках, их вывешивали даже на стволы их пушек…» — писал:а оставш:аяся неназванн:ой репортер:ка из города Ческе-Будейовице [8]. Хотя граффити возникали стихийно и бессистемно, уже на третий день в общественных зданиях — в школах, ДК и даже секретариатах компартии — стали формироваться неофициальные центры антисоветских агитационных материалов. «Там объединялись студенты, преподаватели гимназий и вузов, работники просвещения, художники, актеры и так далее»8, — писал исследователь и свидетель протестов Йиндржих Пецка. Содержание уличных надписей становилось более разнообразным и изобретательным.
Во время вторжения погибли 137 граждан:ок Чехословакии, еще более 500 получили тяжелые ранения, в основном от выстрелов советских солдат по безоружной протестующей толпе [9]. После арестов, применения оружия, захвата правительственных учреждений, СМИ, площадей и дорог оккупационная армия подавила протесты. События августа 1968 года привели к ужесточению цензуры и законодательства, а чехословацкая политика оказалась практически под полным контролем Кремля. Сопротивление авторитарному режиму ушло с улицы в подполье.
Одним из наиболее заметных символов вторжения в Чехословакию стал «Танк № 23» — памятник советским танкистам, установленный на одноименной площади в Праге. Изначально посвященный освобождению от нацистской оккупации, этот памятник изменил свое значение после того, как советские военные на танках вошли в Чехословакию для подавления протеста.
Весной 1991 года, после Чехословакией политической независимости от СССР, художник Давид Черны и арт-группа покрасили ставший символом оккупации памятник в розовый цвет. «Розовый должен производить впечатление, что танк мягкий и плюшевый. Оружие на мемориале — это в любом случае уродливо. Если оно кажется сделанным из плюша, как детская игрушка, то превращается в объект, который уже не только не вызывает ужаса, но и может радовать», — писал Черны об этой акции.
Черны был задержан за хулиганство, а городские власти вернули памятнику его темно-зеленую окраску. Но еще через две недели он снова стал розовым. На этот раз танк перекрасил не сам молодой художник. За него это сделали 15 неприкосновенных для полиции и суда депутато:к чехословацкого парламента, которые решили поддержать этот символический жест.
* Здесь сохранена оригинальная орфография.
* «Только для оккупантов и коллаборационистов!»
* «Правда победит», «Выстоим!», «Свободу республике».
Польша
История массового политического граффити и уличного искусства началась в Польше еще во время во Второй мировой войне. Участни:цы движения под риском смертной казни занимались антифашистской пропагандой: распространяли листовки, срывали нацистскую символику, переименовывали улицы — так, к примеру, в Варшаве появились улицы и .
Со стен польских городов нацист:ам угрожали граффити: надписи «Вавер отомстит», свастики на виселице и главный символ польского сопротивления — буквы , сложенные в форме . Издательница Ирена Рыботыцка вспоминает, как видела этот знак на городских стенах: «Эмблема Polski Podziemnej, этот символ, с размахом нарисованный на стенах, рекламных столбах, заборах и ограждениях по всей Варшаве, — это вызов, брошенный в лицо врагу, а для нас — зрелище, которое радует глаз, зажигает искру надежды, пробуждает гордость в наших сердцах: ПОЛЬША СРАЖАЕТСЯ!» [20]. Этот же символ появлялся на городских стенах и в 1980-е, когда протестное граффити стало уже по-настоящему всепольским явлением [21].
Традиция протестного граффити продолжилась в августе 1980 года, когда рабочие, бастующие против плохих условий труда, цензуры и ограничений независимых профсоюзов, заняли Гданьскую судоверфь. С первых дней они начали использовать ее стены и заборы как место распространения политических сообщений.
Через четыре дня после начала протестов забастовщи:цы вывесили на ворота верфи список требований, среди которых были легализация независимых профсоюзов, свобода слова, собраний и печати, улучшение условий собственного труда [22]. Декламация требований с помощью граффити или листовок с новостями протеста становилась привычным методом забастовки, противостоящим государственной монополии на информацию.
Горожан:ки, солидарные с забастовкой или хотя бы желавшие узнать о ней больше, приходили к судоверфи читать новые листовки, плакаты, баннеры и граффити. Исследовательницы польского протестного движения Ивона Квятковска и Эва Конкель пишут: «Толпы, собравшиеся у ворот № 2, ворот № 3 и у стен верфи, были наглядным свидетельством длительного неудовлетворенного информационного голода в обществе. <...> Такие слова, как , , , написанные крупными буквами, заметные издалека и бросающиеся прохожим в глаза, все больше и больше проникали в общественное сознание и с каждым днем увеличивали число сочувствующих» [23].
Из забастовочного комитета Гданьской судоверфи сформировалась профсоюзная организация «Солидарность». Она объединяла вокруг антикоммунистических настроений самые разные политические группы — рабочий класс, интеллигенцию, либерал:ок, католи:чек, националист:ок, правых и левых — и вскоре стала массовым движением. Уже в 1981 году в ряды «Солидарности» вступила четверть населения Польши, около 10 млн человек [24]. В 1980-х объединение было самой мощной силой, оппозиционной коммунистическому правительству. Оно сыграло решающую роль в распаде польского социалистического строя: организовывало забастовки, демонстрации и другие акции гражданского неповиновения, издавало и распространяло независимую печать, оказывало давление на правительство в вопросах защиты прав человека и демократизации польской политики, взаимодействовало с иностранными организациями.
По инициативе гданьских активист:ов «Солидарности» в 1981 году была создана живописно-плакатная группа, которая называла себя Parszywa dwunastka. Ее лидером, фактически главным по граффити в движении, стал 40-летний инженер-электроник и активист Зигмунт Блажек. Со времен обучения в художественной школе он умел писать прямыми монументальными шрифтами и применял свой талант к созданию лозунгов на стенах. Блажек вспоминает двенадцать своих соратни:ков: «Это была несокрушимая группа. Самые активные молодые люди, которые работали с большим энтузиазмом и самоотдачей» [25].
Днем на людных площадях и улицах гигантскими буквами участни:ки группы писали: «Precz z cenzurą!», «Głodny stoczniowiec nie będzie pracował», «Durnie z bezpieki zamalowują nasze hasła, bo boją się prawdy i własnego cienia» [26]. Квятковска и Конкель пишут: «Это был гениальный в своей простоте диалог. Он использовал ясные и правдивые выражения, диаметрально противоположные завуалированному языку власти в средствах массовой информации, полному расплывчатых угроз или смутных видений опасности для суверенитета страны» [27]. Кроме стен, холстами «Грязной дюжины» становились междугородние поезда, через которые о методах и лозунгах группировки узнавали и люди за пределами Гданьска.
В 1980-е активист:ки по всей Польше писали на стенах громкие антисоциалистические лозунги. Городские власти оперативно их закрашивали, и польские города заполнялись серыми прямоугольными пятнами, возникавшими на местах протеста против идеологии. Вроцлавский активист Вальдемар Фидрих (Майор) предложил абсурдистское решение — рисовать на этих пятнах гномов. «В городе пятен вполне может быть несколько тысяч, а по всей стране, может, миллион. Если на миллионе пятен возникнет миллион гномов, народ наберет силу, а режим падет. <...> Потом на улицах появится толпа гномов. Будут гномы и милиция» [30]. В 1982 году Майор с друзьями начал массово заполнять Вроцлав гномами: однажды за несколько часов они нарисовали 140 картинок [31].
Вскоре вокруг Майора сформировалось движение Pomarańczowa Alternatywa, которое существовало до падения коммунистического режима в 1989 году. Его участни:цы, наряженные в гномов, устраивали в городе абсурдистские представления и выходили ряжеными на демонстрации. Они пели, кричали, издавали какофонию на инструментах, раздавали листовки и вывешивали лозунги, дарили прохожим подарки, дурачились и разыгрывали сценки — даже на заседаниях судов после задержаний. На аресте Майора первый свидетель защиты вышел с боевой раскраской на лице и торчащей из тела стрелой, представившись женихом обвиняемого и обвинив судью в том, что тот «разрушает домашний очаг». Следующие свидетель:ницы тоже заявляли о себе как о женихах и невестах Фидриха. Одни рыдали, другие валялись на полу. Активистка движения Алисия Гжимальска вспоминает: «Я была дочерью, кричала: „Папа, папа, куда ты спрятал карточки на мясо?“». Другие участни:цы «Альтернативы» пронесли в зал суда виселицу и вывесили транспарант со словами: «Требуем максимального наказания» [32]. В итоге Майора оправдали.
«Один только вид милиционеров, „преследовавших“ гномов, вызывал улыбку на лицах зрителей. Так публика осознавала беспомощность системы и ее неумение сопротивляться насмешкам. Смех, объединенный с мирным протестом, убил страх, десятилетиями так заметный в обществе Польской Народной Республики» [33], — писал Майор. Pomarańczowa Alternatywa высмеивала систему, вовлекала ее в игру по новым правилам и объявляла все механизмы и парадоксы режима абсурдистскими художественными произведениями.
* «Мы маленькие, но красные», «Милиция в стране чудес», «Без гномов нет свободы»
** «Гномы всех стран, объединяйтесь!»
Во второй половине 1980-х польские улицы захватило трафаретное граффити. Эту технологию в конце 1985 года привез из США художник Томаш Сикорски, сын одного из авторов антифашистских лозунгов на стенах периода нацистской оккупации [34]. Трафареты позволяли быстро и эффективно наполнять город силуэтными изображениями: одни были чисто визуальными или юмористическими, другие высказывали политические идеи или выявляли общественные проблемы. Хотя трафаретное граффити далеко не всегда было политическим, оно имело политический смысл и сопротивлялось социалистической гегемонии. Писатель Войцех Коронкевич вспоминает: «Когда ты видел красочную картинку, это было как дуновение весны, радости и свободы, ведь что-то было создано самовольно, вопреки официальной пропаганде. <…> Человек выходил на улицу и чувствовал, что что-то меняется» [35].
* «Галопирующая инфляция»
** «Что делать, когда придут русские»
*** Последний лидер социалистической Польши с 1981-го по 1989 год. Известен в первую очередь тем, что подавил массовые протесты начала 1980-х введением в стране военного положения и интернированием лидер:ов «Солидарности» и многих его участни:ц.
* «Любовь побеждает колбасу»
Стратегия создания протестных надписей в городском пространстве и выстраивания новых символов перемен на руинах идеологии окончательно закрепилась в антисоветском сопротивлении в период распада восточного блока. Во время 1989 года на стены, памятники, а часто и на баррикады во всех социалистических странах Европы вывешивались политические требования, издевки над режимом, новости забастовок и слова поддержки протестующим сограждан:кам. Главный образ эпохи краха социализма и апогей истории политического граффити — это, конечно, разрушенная Берлинская стена.
